Мои родные оказались в блокадном Мариуполе. Мы сходим с ума, пытаясь выйти с ними на связь
Мариуполь находится в осаде уже 11 дней. Российские войска практически круглосуточно обстреливают город. Особенно достается Левобережному району. В городе нет воды, света, газа, отопления и мобильной связи. В городе 400 тысяч мирных жителей без возможности эвакуироваться. Они живут в подвалах, готовят еду на костре, стоят часами за водой. Более 1500 людей погибли.
Свои пообщалась с земляками, у которых родные в Мариуполе. Практически все они не знают о судьбе своих матерей и отцов, сестер и племянников.
Объявил сестру в розыск
Сергей, в Мариуполе осталась родная сестра и племянник
Моей сестре Марине 40 лет, племяннику Игорю – 10. В 2014-м году они переехали в Киев, убегали от войны в Донецке. А три года назад решили обосноваться в Мариуполе, поближе к нашим родителям, которые продолжают жить в Донецке - чтобы те виделись с дочкой и внуком. Спустя год сестра купила квартиру в Мариуполе, сделала ремонт. Жизнь была более-менее спокойной. За годы жизни там племянник и в школу пошел, и начал карате заниматься. Выигрывал соревнования, получал пояса.
Последний раз созванивался с сестрой 2 марта. Она говорила, что рядом с ее домом пролетали снаряды. И в ночь со 2 на 3 марта она сообщила, что над домом слышит жужжание беспилотников.
Она еще в первые дни войны не запаслась продуктами и водой. А сейчас там все разграблено. Почему не сделала запасы, не знаю. Наверное, думала, что не дойдет до такого, что люди начнут выбивать стекла в магазинах и выносить продукты. На что сестра надеялась, не знаю. И я, и родители, советовали: пойди, купи…. Хочется верить, что соседи ей помогают.
Сестра живет в двухэтажном доме-«сталинке». И в них как таковых подвалов нет. Поэтому они с сыном оставались в квартире. Как сейчас – не знаю. огда я жил в 2014-м году в Донецке на бульваре Пушкина и пролетали снаряды, тоже оставался в «сталинке». Никуда не уходил, а прятался в ванной. Считаю, что такие дома могут быть хоть и небольшой, но защитой.
С 3 марта связи с сестрой нет. У меня есть телефоны ее соседей, людей из соседнего подъезда, но к ним тоже не дозвониться. Из того, что мне известно, люди на автомобиле или велосипеде ездят по городу и пытаются ловить связь. И таки получается. В некоторых места она периодически появляется.
Уже сколько раз говорилось о «зеленом коридоре» для жителей Мариуполя. И режим тишины объявляли. Да все без толку. И становится еще хуже – продолжаются массивные обстрелы города. Я так понимаю, что российская армия обстреливает те «зеленые коридоры», которые идут в сторону Украины и пытается сделать так, чтобы люди от обстрелов ехали в «ДНР».
Сестру с племянником подал в розыск. Информацию о них разместил в несколько специальных телеграм-каналах - Пошук зниклих, Пошук зниклих Україна 2022. Там просят указать ФИО, дату рождения, адрес, фотографию. Еще постоянно мониторю канал «Мариуполь сейчас». Там недавно увидел новость: снаряд попал в детский сад, который находится рядом с домом сестры. Это единственная новость, связанная с моими родными, с третьего марта.
Связи нет, но я продолжаю звонить маме каждый день
Лилия, в Мариуполе остались ее родители, а также родители супруга
И мои родители, и мужа – переселенцы и живут в Мариуполе. Как только начались первые обстрелы города, я попросила их срочно выезжать (24 февраля российская армия нанесла ряд ударов залпового огня системой «Смерч» по жилым массивам Мариуполя, по аэропорту; в результате обстрелов три человека погибли, еще 7 мирных жителей получили ранения - Свои). Но они сказали – будем воевать за Мариуполь.
На данный момент у меня уже больше недели нет с ними связи. Когда еще была возможность созваниваться, я узнала, что родители мужа переехали к моим. И они все вместе прятались в подвале. В те дни, когда была связь, мне говорили, что мелкими перебежками они успевали забежать в ближайший магазин и купить немного продуктов.
И потом связь пропала. Мы видим, что Мариуполь бомбят, там постоянные обстрелы. После вынужденного переселения из Донецка в Мариуполь моя семья некоторое время жила на микрорайоне Восточный. Сейчас, по словам людей, этого микрорайона нет. А еще Левый берег ровняют с землей.
Я пытаюсь следить за ситуацией в телеграм-канале «Мариуполь сейчас». Там есть такая функция: если вводишь название улицы, то выскакивает информация, какие дома целые, а какие разрушенные.
Я звоню родителям каждый день. Набираю их. Хотя понимаю, что как только они появятся в сети, мне должный прийти смски о том, что «абонент знову на зв’язку». Но абонент, к сожалению, по-прежнему недоступен. И после этого пишу в Фейсбук маме и продолжаю ждать ответа. Но она вне сети.
Сестра стояла в очереди за водой 8 часов
Любовь, в Мариуполе остались отец и сестра
Моему папе 68 лет, сестре - 29, они коренные жители Мариуполя. Собственно, как и я. Дом бабушки и родительский дом находятся на Левом берегу, который как раз сейчас больше всего обстреливается. Несколько дней назад, во время сильных обстрелов, прилетело во двор к бабушке. По периметру был обстрелян дом моих родителей, где живет сейчас папа. И прилетело напротив, на аллею возле дома моей тети. Это все случилось в один день.
Папа накупил продуктов, сестра тоже. Знаю, что они готовят еду на улице на костре. Папа говорит, что практически возле каждого дома развернута такая полевая кухня. Ходят за водой, ее иногда привозят. Сестра за водой простояла в очереди 8 часов. Раз в день, а то и два мы с папой созваниваемся, обсуждаем последние новости. Спрашивает, что в Украине творится. У него же нет Интернета, а значит и доступа к новостям.
Папа пытался выехать, но машину развернули. Сказали, что очень опасно. Это было в тот день, когда хотели первый раз организовать эвакуацию. А когда все же договорятся о «зеленом коридоре», то как донести до людей эту информацию? По словам папы, из-за отсутствия связи люди находятся в неведении, в полной изоляции.
Говорит, что ходят слухи о возможной эвакуации в Россию. Папа туда не хочет.
Хотів відправити батька до Європи, але він пішов у Нацполіцію
Ярослав, в Маріуполі залишився батько
Моєму батькові 61 рік, він маріупольчанин. За радянських часів закінчив військове училище, потім його відправили в гарнізон до Азербайджану. Там я і мій брат народилися. До речі, матуся теж з Маріуполя, вона поїхала за татом. Коли мені було 8 років, Радянський союз, слава Богу, розвалився, батько звільнився з лав радянської армії та повернуся в рідне місто. Потім зайнявся комерцією, був досить успішним бізнесменом. Але в 2012-му році збанкрутів, і на початок російської агресії працював адміністратором в Маріупольському драматичному театрі.
Коли Росія розпочала 24 лютого повномасштабну війну, батько того ж дня записався до лав Національної поліції. І коли ми 10 днів тому спілкувалися (1 березня) по WhatsApp, був у поліцейському спецзагоні.
Де він і що зараз з ним, я не знаю. Всі, у кого питали, теж не мають про нього інформації. Але коли ще був зв’язок, я запам’ятав його настрій – ненависть та лють до ворога. У мене досить широкі зв’язки у Європі, можна було б кудись відправити. Але батько твердо вирішив - нікуди з Маріуполя не поїде! Казав, що настрій робочий, бойовій. Що наші бійці тримають оборону.
Я, звісно, кожен день дзвоню по декілька разів, але зараз «абонент знаходиться поза зоною досяжності». Спеціалісти мобільних операторів Київстар та Водафон десь потроху відновлюють зв’язок, бо бачу, що деякі друзі почали з’являтися в соцмережах і писати про ситуацію в місті. Але Маріуполь здебільшого залишається знеструмленим, тому у людей якщо і є зв’язок, то немає можливості зарядити мобільні телефони.
Наша остання розмова тривала десь 10 хвилин. Більше дзвінків не було. Але я чекаю.
Свої в Telegram 
