Я был шахтером, но это в прошлом. Истории четырех горняков с Донбасса, которые сменили профессию
Шахтер – одна из самых опасных и тяжелых профессий. Хотя многие выбирают эту работу раз – и на всю жизнь, некоторые находят себя в другом деле. Свои.City собрали истории четырех бывших шахтеров с Донбасса, которые сменили профессию.
Александр Корбан. Подался в художники
Александр Корбан родился в Кировском (сейчас – Крестовка), в 85 км от Донецка. Пять лет он проработал на градообразующем предприятии – шахта «Комсомолец Донбасса». Был простым горнорабочим.
«В школьные годы я учился в спортивной школе и серьезно занимался профессиональным футболом. Строил планы на будущее в этом направлении. Но потом все пошло под откос. Когда мне было 17 лет, произошла трагедия – умерла мама. Я вроде бы держался на плаву, но потом все же начал морально тонуть. И тогда я понял, что ничего не хочу, что спорт для меня – уже далеко не на первом месте».
Спустя два года после смерти мамы Александр устроился на шахту.
Корбан говорит, что всегда старательно выполнял свою работу, но мыслями был в другом месте. Парень мечтал рисовать. Но решение уйти из шахты в 2011 году далось ему очень сложно, поскольку он тогда жил один, и это был его единственный доход.
«Практически всю зарплату тратил на покупку краски. Иногда у меня было денег на еду, и шахтеры шутили: «Ты же художник, нарисуй себе продукты».
Сейчас Александр Корбан – известный художник-муралист. Но о шахтерском прошлом вспоминает часто.
Александр Корбан стал известным художником-муралистомФото: Из личного архива
«Это тяжелое время было, но по-своему очаровательное. Уже уйдя из шахты, мне часто хотелось туда вернуться. Хотя бы на часок-другой. Спуститься в забой, вдохнуть тот не похожий ни на что воздух. В шахте все по-доброму, и люди там добрые. Годы, проведенные там, не вычеркнуть из памяти, это навсегда со мной».
Сергей Косяк. Ушел в священники
Сергей Косяк – потомственный шахтер из Донецка. Его отец 32 года был горнорабочим очистного забоя. Угледобывающему предприятию отдал свою жизнь в прямом смысле этого слова.
«Это максимум, который он мог мне дать. На этом донецком предприятии началась моя шахтерская карьера».
Первое время Сергей работал машинистом бурового станка на дегазационном участке. Через два года освободилось место геолога шахты, которое он и занял.
«С отцом часто встречался в шахтных выработках. Я и представить не мог, что однажды наша встреча под землей будет последней. Однажды в четыре утра меня разбудил звонок диспетчера шахты. На другом конце провода говорили, что четыре человека попали под завал в бутовом штреке. Троих достали живыми, один находился под завалом и, скорее всего, был раздавлен породой. В лаве проходил геологический разлом, из-за которого произошло обрушение кровли. В таких случаях вызывают весь главный персонал ИТР (инженерно-технические работники), а геолог является ключевой фигурой».
Когда Сергей приехал на шахту, диспетчер сравнил фамилии погибшего и его. Они совпали.
«Меня вызвали на организацию спасательных работ и расследования смерти собственного отца. Сложно передать то, через что я тогда прошел. Это когда сквозь слезы ты пытаешься что-то сообразить и давать советы, когда ты приезжаешь домой и становишься для своей матери первым вестником смерти ее мужа. Это словами описать нельзя».
Сергей КосякФото: Из личного архива
Последнее, что Сергей запомнил в своем отце, это его спина, которая была вся в синих шрамах и царапинах. Такие «татуировки» оставляет угольная пыль, попадая в рассеченные раны.
«Спину я увидел, уходя на работу. Отец как раз пришел с ночной смены и ложился спать. Я еще тогда подумал: «32 года мой папа – как крот. Когда же закончится такая жизнь, когда он уйдет с шахты?» И это был его последний день жизни и этой адской работы. После этого я еще шесть месяцев проработал в шахте, в общей сложности три года. Получил второе высшее и связал свою жизнь со священнической работой и общественной деятельностью».
Александр Горчаков. Занялся предпринимательством
В конце 2000-х Александр Горчаков работал дежурным электромонтером на подстанции возле Луганской областной больницы. За свой труд получал 700 грн. Денег катастрофически не хватало: только за съемную квартиру семья Горчаковых должна была отдавать больше, чем заработок Александра. А еще в феврале 2009-го на свет появилась первая дочка.
«Я был в поиске хорошо оплачиваемой работы. И как-то к нам зашла соседка, рассказала, что в котельной на шахте «Луганская», расположенной в поселке Юбилейный под Луганском, погиб электрик. Говорит: «Если хочешь, можешь занять его должность». На принятие решения у меня было всего несколько часов. Было страшно, столько неприятных мыслей сразу родилось в голове».
Александр ГорчаковФото: Из личного архива
Но в итоге Александр согласился. Зарплата на шахте покрывала квартирные расходы, и оставалось немного на жизнь.
«Через год попросил начальника дать мне направление в учебный пункт. Там я получил специальность «машинист подземных установок». Стажировался на участке ПРТБ (профилактические работы по технике безопасности – Свои) с подземными водоотводами».
Когда Александр впервые под землей увидел крыс, от страха и неожиданности едва не запрыгнул на ленту с углем. Потом привык и делился с ними своим тормозком, отщипывал крысам хлеб.
За год до войны Горчаков уже был подземным электрослесарем и даже поступил на заочное отделение Алчевского горно-металлургического института. Но когда на территории шахты начали взрываться снаряды, начальник отпустил всех по домам.
«15 июля 2014 года стал моим последним днем работы на шахте «Луганская», – говорит Александр.
Александр ГорчаковФото: Из личного архива
С того времени он успел поработать финансовым консультантом, а сейчас занимается предпринимательством.
Влад Абрамов. Переквалифицировался в журналисты
В начале 90-х в армии процветала дедовщина, и родители Влада Абрамова не хотели, чтобы он служил. Настояли на том, чтобы он поступил в Донецкий национальный технический университет, где была военная кафедра. Выбор пал на горный факультет и специальность инженера-электромеханика.
«Сейчас уже думаю, что надо было отслужить, вернулся бы другим человеком. Факультет выбирал фактически наугад, но шахтерам же тогда много платили. К тому же дальние родственники работали под землей, вроде бы не жаловались. Хотя сейчас понимаю, что хронический кашель и ранняя смерть должны были меня насторожить».
Влад АбрамовФото: Из личного архива
На третьем курсе началась практика, и Влад оказался на самом известном угледобывающем предприятии Донецка – шахте имени Засядько.
«Мой друг, наш бывший староста бросил политех из-за того, что надо было кормить семью. Он там работал и меня затащил. Где-то у меня была справка, подтверждающая, что я подземный электрослесарь третьего разряда».
Влад вспоминает, как в начале его шахтерской карьеры кто-то в раздевалке украл у него сапоги.
«Шкафов на всех не хватило, мои вещи лежали просто на лавке. И стою я, как Маугли в джунглях реальности, не понимаю, что делать. Идет уборщица, старая волчица сразу все поняла, пожалела и «подмела» у кого-то сапоги, отдала мне. И тогда я понял, что шахта – не мое, не мой жизненный путь. Хотя, если так подумать, такие знаки были у всех, кто получал новые сапоги и не приковывал их цепью после смены».
Влад Абрамов сейчас живет в Киеве, работает журналистом во всеукраинском информационном агентстве. Однако он тепло вспоминает, как под землей шахтеры любили посмеяться друг над другом: это помогало снимать стресс от тяжелой работы.
«Да и ругаются шахтеры ради ругательств, ничего личного. Это просто способ сбросить негатив».
Свої в Telegram 
