Я копал шахту после взрыва реактора. Дончанин вспоминает о 14-дневной смене в Чернобыле
35 лет назад произошла самая масштабная техногенная катастрофа в истории человечества. 26 апреля 1986 года взорвался реактор четвертого энергоблока Чернобыльской АЭС. В числе первых на ликвидации последствий аварии работал дончанин Игорь Ходосов.
В середине мая составе сводного отряда Министерства угольной промышленности СССР мужчина добровольно поехал в Чернобыль. Там он занимался выемкой породы из под реактора, чтобы создать бетонную подушку, защищающую подземные воды от попадания в них радиоактивных отходов.
В формате монолога 60-летний Игорь Анатольевич, который с началом войны переехал из Донецка в Днепр, вспоминает о времени, проведенные в Чернобыле и о том, как 14 дней возле реактора отразились на его здоровье.
Специалисты нашего стройуправления ездили по всему Союзу
Моя шахтерская карьера началась в 1979 году, тогда, учась в Донецком индустриальном техникуме, проходил практику на шахте 60-летия Советской Украины (это предприятие находится в Пролетарском районе Донецка, добыча угля на шахте полностью прекратилась в мае 2006 года - Свои).
Окончил техникум, получил специальность горный техник – электромеханик. И я по распределению оказался в городе Сланцы Ленинградской области. Работал на шахте «Ленинградская» подземным электрослесарем. Через время призвали в армию, служил тоже под Ленинградом. После дембеля вернулся в Донецк и трудоустроился на шахту №12 «Наклонная».
С 1982 году стал работать проходчиком в шахтопроходческом стройуправлении. Занимался строительством вертикальных шахтных стволов и выполнял спецзаказы Министерства обороны СССР. На тот момент специалисты нашего стройуправления ездили по всему СССР. В конце 1985-го был командирован в Хмельницкий.
Фотография была сделана на железнодорожном вокзале Хмельницкого буквально перед отъездом в Чернобыль. Игорь Ходосов посередине. Слева – механик участка, справа – проходчик
Мы не знали ничего о радиации и том, что она разрушает организм
Помню, как 12 мая 1986-го на утренней разнарядке наш начальник участка сказал, что получил из Донецка документ. Там значилось, что нужны добровольцы для работы на новом объекте. Особо он ничего не объяснил, что нужно будет в Чернобыле делать. Сказал – обычные проходческие работы. В принципе так оно и было.
С нашей проходки тогда в Чернобыль поехало где-то 27 человек. Нас туда не гнали силком, все по желанию. Мы были так воспитаны, патриотами своей страны. И поэтому когда сказали, что надо ехать – то поехали.
Мы не знали ничего о радиации и том, что она, проходя через человека, разрушает его организм. Не знали, чем потом нам всем аукнется долгое нахождение возле взорвавшегося реактора.
Удостоверение к нагрудному знаку ликвидатора аварии на ЧАЭС, которой выдали Игорю в 1988 году
По территории возили на бронестранспортере, но только первые дни дня
Мне на тот момент исполнилось 25 лет, средний возраст тех, кого направляли на ликвидацию в Чернобыль, был 28-36 лет. Я был в составе сводного отряда Министерства угольной промышленности СССР. Там были не только донецкие парни, а еще шахтеры из объединения «Тулауголь».
Вечером 13 мая прибыли в Чернобыль. Разместили нас в местной школе-интернате. А на следующий день уже приступили к работе.
От того места, где мы жили и до станции, расстояние было 18 км. Привозили на бронированном автобусе.
А уже по территории самой станции возили на бронетранспортере. Но это было первые три дня. Дальше – по разработанному маршруту мы уже на работу и с работы бегали по галерее, соединяющей третий и четвертый реакторы.
Бригада из шахтопроходчиков и работников инженерно-технической службы предприятия «Донецкшахтопроходка» и объединения «Тулауголь». Игоря Ходосова на фотографии нет
Свернул с маршрута – дозиметр сразу зашкаливал
Только тогда нам объяснили, что случилось и каких масштабов эта авария. У водителя бронетраспортера был дозиметр. Он возил нас по извилистому маршруту. Мы спросили, почему он так едет, разве прямо нельзя?
Водитель рассказал, что везде находятся остатки радиоактивного графита и если хоть на немного отклониться от намеченного маршрута, то дозиметр сразу будет зашкаливать. И он ради эксперимента свернул направо, и сразу стрелка прибора переместилась на максимум. Но мы все равно не понимали всей опасности, но предложили вернуться на маршрут и больше от него не отклоняться.
Когда нас привезли к месту, между третьим и четвертым энергоблоками, там уже работал экскаваторщик. Он выгребал песок. Сделал яму глубиной метров шесть. А дальше – уже была наша работа по сооружению выработки под фундаментом аварийного блока для возведения защитной плиты.
Бок о бок сутки напролет трудились шахтопроходчики из Донбасса и Тулы, сотрудники предприятий «Донецкшахтопроходка» и «Мосбассшахтострой». Вслед за нами двигались бетонщики, прибывшие со строительства Рогунской ГРЭС.
Шахтростроители спасли здоровье и жизни миллионам людей
Работы были начаты с углубления котлована. В котловане нами был смонтирован проходческий щит, доставленный из Киева, и началась проходка штрека. Почти все работы велись вручную.
Штрек под аварийный реактор длиной около 130 метров был пройден и закреплен за 13 суток. На этом моя «командировка» в Чернобыль закончилась.
Мы уехали, а на наше место прибыли другие шахтостроители. Они уже вели работы по выемке горной массы объемом 2200 м3 под бетонную подушку, размер которой 30x30 метра.
Все было закончено к 28 июня, что позволило локализовать опасность попадания более 150-ти тонн остатков разогретого ядерного топлива в грунтовые воды, предотвратить загрязнение отходами водного бассейна Днепра и отвести угрозу жизни и здоровью миллионам жителей Украины и Европы.
Мемориал ликвидатором аварии на ЧАЭС в Донецке
За смену мы получали более 100 рублей. Это были очень серьезные деньги.
Мы работали в спецовке из хлопка белого цвета. Это был не комбинезон, все отдельно - шапка, куртка, штаны. А на лице – «лепесток» - одноразовый респиратор. Работали по 3 часа. Всего было восемь смен.
Я с ребятами из Тулы был в четвертой смене. После работы на станции проводили дезактивацию (принимали душ), переодевались, получали новый комплект костюма. Прыгали в автобус и ехали отдыхать в школу-интернат. Там общались, ели и спали. Нам давали какие-то йодосодержащие таблетки.
Употребляли ли мы алкоголь? Было немного. Ребята лишь однажды ездили за ним в Киев. Тогда же был «сухой закон», сумасшедшие очереди в магазинах. Но когда узнали, что для чернобыльцев, то пропустили и никто даже не противился. Это мне потом рассказывали те парни, которые ездили в столицу.
Понимал ли я всей серьезности той аварии? Конечно же, нет. На то время информация об аварии на ЧАЭС была закрытой. И честно скажу, меня она и не очень-то и интересовала. Я приехал, чтобы выполнять то, что лучше всего умел – копать подземные туннели. Министерство угольной промышленности, видимо, понимая всю важность работы шахтостроителей и возможные риски их здоровью, решило нас поощрить. За смену мы получали более 100 рублей. Кто жил в те времена, понимает, что это были очень серьезные деньги.
Спустя два года первая смерть из нашей бригады, а у меня «целый букет» болезней
Наша смена, длившаяся две недели, закончилась 30 мая. Когда уезжали, нас полностью проверили на наличие радиации. Из всего фонили только мокасины, их там и оставил. Нас привезли в Донецк и сразу направили в больницу профзаболевания. Все было по желанию. Были ребята, которые говорили, что им это не нужно, мол, они себя нормально чувствуют. Я же решил проверить свой организм, свое здоровье. Сдал все анализы. Обнаружилось только небольшое повышение лейкоцитов.
Спустя два года умер первый человек из нашей бригады. Потом были еще смерти. На сегодняшний день где-то 40 процентов из тех, кто был со мной в те две недели, уже нет в живых. Но те, кто остался, все больные. И я в том числе. К концу 89-го у меня открылась язва желудка и стала сильно болеть голова. Дальше – отдышка. И в итоге собрался «целый букет» болячек. В основном у нас у всех сердечнососудистые и желудочно-кишечные заболевания. Очень радиация ударила на опорно-двигательные функции.
Игорь Ходосов в центре в костюме с нагрудными знаками
Ежегодно я обязательно 26 апреля приезжаю в Донецк. И этот год не исключение
Что касается чернобыльских пенсий, то тут есть серьезная несправедливость. Разница в размере пенсий для ликвидаторов, которые ехали в Чернобыль от производства и тех, кто от военкомата. Последним хорошо, им подняли, и сейчас минимальная пенсия составляет 8-9 тысяч гривен. А такие как я, командированным от производства, в среднем получают 5-6 тысяч. Мне лично обидно, работали все более-менее одинаково, все получили облучение. Такая разница — это серьезная недоработка правительства.
Игорь Ходосов в музее «Памяти ликвидаторов аварии на Чернобыльской АЭС», который находится в общеобразовательной школе №11 в Донецке. Апрель, 2021 год.
Ежегодно я обязательно 26 апреля приезжаю в Донецк. И этот год не исключение. Прихожу к мемориалу чернобыльской славы участникам ликвидации последствий аварии на ЧАЭС, что возле «Золотого кольца». Это один из крупнейших в Украине монументов, в память о ликвидаторах аварии. Известно, что около восьми тысяч дончан побывали в Чернобыле, кроме шахтеров, еще пожарные, медработники и военные. Потом все ликвидаторы идут на природу, где мы общаемся, вспоминаем те времена, и, конечно же, поминаем тех, кого с нами уже нет…
Свої в Telegram 
