Я служу в теробороне на востоке. И боюсь только, что не увижу свою жену и будущего ребенка
Дмитрий Лысенко – 30-летний житель Покровска Донецкой области. До полномасштабного вторжения России в Украину был предпринимателем, владел небольшим рекламным агентством. Имел активную гражданскую позицию. С началом большой войны Дмитрий — боец второй роты 105 батальона территориальной обороны. Свои встретились с Дмитрием, пока он был на ротации.
Главный страх
О большой войне я узнал от близкого друга, который живет в Киевской области. Он разбудил меня через 10 минут после первых ударов по Киевщине. Это было примерно в половине пятого. Страха не было. Я всегда знал, что буду делать, если это произойдет. Никаких иллюзий о мире с Россией для меня после 2014-го года не было. 24 февраля в 8 утра я уже был в нашем Покровском военкомате. В то утро меня порадовало только то, что добровольцев у нас было очень много.
Я не служил, военной специальности нет. И меня «переслали» в Мирноградскую тероборону. Через час я был там. Сразу меня поставили в резерв. Обидно не было, я хотел действовать и было понимание, что сейчас надо чуть подождать, я обязательно буду нужен. Пока я находился в подвешенном состоянии со своими единомышленниками, парнями из Молодежного совета, ездил на блокпосты, засыпал в мешки песок, устанавливал блоки. Брался за любую работу. Лишь бы делать что-то.
Готовясь к отправке на фронт, я успел вывезти свою жену — Маргарита сейчас на 7 месяце беременности. И я очень бы волновался, если б она была не в безопасном месте. А вот родители выезжать отказались.
Позже со мной связались из военкомата, и на следующий день я выехал на место дислокации. Это было 7 марта.
Боишься не войны, а того, что она с собой принесла. Боишься, что не увидишь больше жену и своего будущего ребенка. Боишься, что не увидишь своих родных и не сможешь обнять близких. А страха боли и инстинкта самосохранения почему-то нет вообще. Более того, появляется какой-то адреналин, который перебивает все эти волнительные процессы.
Я в войну входил как-то постепенно. Сначала как резервист-доброволец. Потом уже в одном из сел проходил инструктаж по обращению с оружием. Потому как в ТРО абсолютное большинство людей без боевого опыта. Так что мы нуждались в обучении, привыкали к военной дисциплине. За это время отсеялись люди, которые не справились с условиями, с военной действительностью. Их было немного, но они были.
У нас сложилась группа людей, моих товарищей и единомышленников, которые «рвались в бой». Эта компания создалась за очень короткий промежуток времени. Мы все с четкой позицией, морально-патриотическими ценностями. Многие из них тоже скоро станут отцами. Им есть за кого воевать и для кого защищать свою землю.
Когда нас наконец-то вывезли на наше первое место дислокации, мы были рады. Здесь началось наше участие в активной фазе боевых действий. Тут так сложилось, что все называют нас добровольцами. И мы с первого дня поддерживали это «звание» — всегда сами вызывались на какое-нибудь задание.
На войне Дмитрий скучает по жене
Держать глаза
Мы отправлялись в серую зону, ее никто не контролировал. И докладывали о передвижении вражеской техники. После такого наблюдения могут подтягиваться уже наши. Подробностей рассказывать не буду. Но так, в том числе с нашей помощью, украинские территории снова переходили под наш контроль. И вы не представляете, какое-то это счастье: делать то, что возвращает стране ее землю!
Бывало и так. Заходим в пустое село. Наблюдаем, докладываем. После получаем приказ окопаться на позициях, очерченных командованием за селом. Вырыли окопчики, больнички, блиндажи. Выполнили работы по наблюдению. Держали эти позиции. Ждали дальнейших команд. Вот честно, сколько так продолжалось сказать не могу. Там такой режим сна, что нет дат, дней недель. Нет даже четкого разделения на день и ночь.
Потом начались очень четкие обстрелы по нашему селу. Градами стреляли по позициям ВСУ. А по нам били минометами. Складывалось впечатление, что они знали специфику нашей деятельности, я имею в виду разведывательной. Понимали, что мы окопались в посадках, но не могли нас найти. Местность такая: поля поделены посадками. И они планомерно обстреливают каждую посадку. По нам, за нами, вокруг нас. Такой массированный обстрел велся четыре дня.
Потом было столкновение с тяжелой бронетехникой. Это были три танка. Мы доложили о ситуации. Танк ударил по нам, и после первого выстрела наш блиндаж разлетелся. Мы выжили.
Индекс украинца
Служить в территориальной обороне — это особое дело. И не знаю, опубликуете ли вы это: у нас не самое лучшее материальное обеспечение. И, да, мы постоянно просим материальной помощи на что-нибудь.
Но поймите правильно: я не жалуюсь. И тут собрались такие «духовитые» пацаны, которые все вынесут. Я просто рассказываю вам о том, как это служить в теробороне. Мы без бетонных укреплений стояли и ждали, выполняли приказ. Ни у кого и мысли не было бежать. Ни я, ни парни не ноем.
Моя рота вышла с последней локации без потерь, и у нас только два 300 — это раненные. Один уже выписался из госпиталя, другой еще лежит. Сейчас мы на ротации и говорим руководству: мы уже поспали-поели и готовы выезжать на укрепления ВСУ. Или на любые другие задания.
Все войны воюются людьми. А наши люди, абсолютное большинство, мобилизованные или добровольцы — все духовитые. Не боятся любого исхода событий. Мы видели погибших, знаем о пленных. Но это ни у кого не вызвало страх перед врагом. Это вызвало только озлобление и ненависть. А еще понятие того, что за своих товарищей нужно мстить. Очень большой спектр эмоций. Если его оформить в слова, то будет это выглядеть так. За свою Родину.
Большинство в ТРО пошли для того, чтобы защищать родной дом. Все мы сейчас находимся далеко от своих городов. И по большому счету не так важно, где приходится быть, чтобы защитить свой дом. Война идет за нашу Независимость. А в ней есть и дом, и земля каждого, кто сегодня с оружием в руках.
Относительно "русского мира" моя позиция была с 2014-го года четкая. 8 лет назад я не был «на передке», как сейчас. Но все это время занимался волонтерством. Сейчас же могу сказать, что общее мировоззрение поменялось очень сильно. Стал злее и спокойнее. Научился ценить простые вещи.
Сейчас на ротации я сплю на матрасе, на полу. Это такое счастье! Я не могу передать, как это прелестно по сравнению с тем, когда ты спишь на земле в блиндаже. Научился радоваться простым вещам, как ребенок. Понял, насколько я раньше был «зажравшийся» человек, когда мне чего-то там не хватало. Сейчас все эти вещи отошли на второй план.
Но еще раз подчеркну: я не жалуюсь. Был готов к трудностям и сейчас готов. Я могу и хочу бороться за свою страну и будущее своего ребенка. И буду это делать.
Свої в Telegram 
