Я искал расстрелянную маршрутку с погибшими студентками из Торецка. Картина была просто страшная
Иван Субботин – известный в Покровском районе спасатель, волонтер, организатор группы «Поиск Донбасс», которая сейчас входит в состав Всеукраинского содружества «Поиск пропавших людей». Полтора года назад отец Ивана пропал. Найти тело мужчины помогли волонтеры. И тогда Иван понял, что после пережитого он не может не помогать. И стал организатором единственной поисковой группы в Донецкой области. С началом большой войны они не перестают помогать с поиском пропавших.
Расстрелянная маршрутка 4 дня простояла. И в ней сидели погибшие студентки
Мне 42 года. Половина жизни я работаю спасателем. Люблю свою работу за то, что в ней помогаю людям. И как-то всегда мне удается организовывать людей. В день начала большой войны я был в госпитале в Святогорске на плановом лечении. В 5 утра мне позвонил мой друг – коллега из Краматорска и сказал мне о том, что началось вторжение. Мне еще нужно было лечиться 15 ней, но я собрал вещи и уехал. В этот же день явился в свою часть. Там к привычной службе, обозначили фронт работы в условиях военного времени.
Буквально, через пару дней у меня случился первый поиск в Харьковской области. Ехала рейсовая маршрутка из Харькова к нам в Донецкую область. И пропала. На меня через огромную цепь знакомых вышла мама одной из пассажирок этого рейсового минибуса. Потом — другая мама, потом — третья. В общем, за несколько часов стало понятно, что идет речь об одном микроавтобусе. И приблизительно определился круг её пассажиров. Среди них четыре девочки из Торецка. Все учились в Харькове и пытались прорваться домой.
Вот как быть? По маршруту автобуса не поедешь. Там боевые действия. Начинаю работать вместе со своими ребятами в социальных сетях, подключаю волонтеров из Краматорска и Харькова. Все вместе находим маршрутку в Волоховом Яру. Она расстрелянная четыре дня там простояла. И в ней эти четыре девочки-студентки. А еще неизвестная нам беременная женщина, водитель и какой-то мужчина. Все семеро погибшие. Мы выяснили, что остальные пассажиры были ранены. Кто-то смог их вывести в больницу Чугуева. Двухсотыми, видимо, заниматься не стали.
Нам пришлось договариваться о возможности забрать тела. Картина просто страшная. Родители лично приезжали, чтобы забрать своих детей, которые так и сидели по своим местам в этой маршрутке. Мне пришлось пообщаться с каждой мамой этих девочек.
Екатерина Елевтерова, одна из студенток, погибших во время обстрела автобуса по маршруту Харьков-Торецк
Они все были из одного города. Я не могу сказать: ладно, я нашел, а дальше — сами. Эти разговоры, этот плач – самое ужасное. Я каждую из них выслушал. Пока ищешь, надежда есть, что можно людей спасти. А потом – молодые девочки – двухсотые. Так для меня началась эта война.
Этот поиск был самым тяжелым. Он останется в памяти навсегда. Хочу сказать спасибо волонтерам из других городов за то, что сразу вошли в наше положение и помогли нам.
А потом была Волноваха. А потом Мариуполь. Волновахских нашлось больше, чем мариупольских. В нашей группе в вайбере и в фейсбук постоянно были ориентировки, в которых люди искали своих близких. Физически побывать в городе мы, конечно, не могли – нас туда не пускали. Но формировать списки пропавших, сверять их с теми списками, которые дают в наших городах, куда привозили волновахских, мы это могли. Чем и занимались.
Потом, когда пошел поиск мариупольских, девчонки з нашей команды опрашивали тех, кто вырвался из блокады. Так мы формировали данные о подвалах, убежищах, где были люди и что-то могли сообщить, кто, где прятался и главное, кто жив.
На 23 февраля у нас в группе было 370 человек. За две недели группа выросла на 2000 человек. Это все, кто подавал заявку о поиске своего родного человека. Буквально, недавно мы нашли еще двух наших местных жителей. Один под Изюмом. Другой – здесь, в Донецкой области. В зоне боевых действий.
Серые зоны самые сложные для поиска. Выяснить, что человек поехал и не доехал, сейчас сложно. А подкрепить догадку, что он находится, например, в своем транспорте, где-нибудь в серой зоне, практически всегда равносильно чуду. Вот сейчас я точно знаю, что без вести пропавшим числится наш местный парень. У него беременная жена. И я уже почти (всегда говорю почти, шанс на жизнь должен быть всегда) с уверенностью могу говорить, что он погиб. Но добраться до его машины, где точно есть тело мужчины без головы, нет возможности. Парня нет дома больше месяца. Статистка без вести пропавших пугает.
Смотрите больше свидетельств войны на востоке на нашем канале в YouTube — Свои
Эвакуировал лежачую дочь с семьей за границу. Теперь я сам – работаю и помогаю другим
Я отец троих детей. Когда в области началась эвакуация, сначала мы решили, что дети переберутся в пожарную часть и будут со мной. Но у меня лежачая дочь Валерия. Она получила травму в начале этого года. И как я мог рисковать её жизнью?
Дочь лежала. Младшие сидели рядом. На границе дочь на руках вынес из машины, переправил в другую страну, а там волонтеры переложили на носилки. Волонтеры помогли и перевезли их дальше тоже спецтранспортом в Германию. Сейчас все учат язык. Сын Ваня ходит в школу.
Жена всегда меня поддерживает, всё время на связи. Теперь душе спокойнее, что они в безопасности, но тоскливо дома, невозможно. Они ж всегда рядом, всегда знают, что я делаю. А теперь я сам. И только работаю, только помогаю другим. Руки развязаны. Так что живу и помогаю. Спокойно езжу в командировки. Они даже порой не знают, где я. Но я с ними всегда на связи.
Для поиска нужно выходить в поля и поднимать дрон. Пока это невозможно.
За полтора года существования группы «Поиск Донбасс» у нас уже было пару десятков волонтеров из самых разных городов. Одна из них Татьяна из Мариуполя. Связь с ней пропала, как и со всеми, в первых числах марта. И два месяца 24-летняя девчонка просидела в подвале. И даже там она осталась верна своим принципам: топила снег и делилась такой водой, помогала едой, теплом, подбадривала всех.
Я лично с ней никогда не виделся. Но сотрудничали мы с ней в «Поиске пропавших людей» полтора года. И она далеко ни одну жизнь домой вернула. За два месяца в Мариуполе у нее сгорела квартира, машина и все прошлое. Выбирались они пешком. Мужа ранило. Сегодня Татьяна с мамой в Чехии. И снова помогает нам.
Сейчас ищем женщину, которая выехала из Курахово, доехала до Покровска, но в эвакуационный поезд не села. Выяснили мы, что у нее шизофрения. Ищем сейчас по больницам, храмам. По городу ходим с её фотографией. А вот организовать поиск на местности не можем. Нужно выходить куда-нибудь в заброшенные места, поля, поднимать в воздух дрон. Пока это невозможно.
Все поисковики сейчас связаны друг с другом. Так было и раньше, а после 24 февраля – это уже родные люди, даже если друг друга знают только по телефонным разговорам.
Тем, кто ищет своих близких, конечно, стоит обратиться в полицию, но с первого дня связываться с волонтерами. Это движение у нас в стране сегодня самое сильное. А волонтеры, мне кажется, сейчас настолько владеют ситуацией, что точно дадут совет, что нужно делать. И те, кто занимаются поиском людей, точно помогут.
Выезжать для поиска на местности сейчас очень сложно. А я не могу вот просто писать в социальных сетях, что кто-то там пропал. Мне нужно действовать. И я продолжаю искать так, как могу и со мною ребята из «Поиск Донбасс». Мы продолжаем помогать всем, кому можем. Вот как-то так получилось, что подключился к подвозу гуманитарной помощи в горячие точки. В Авдеевку, например, привозили одеяла для подвалов, медикаменты перевязочные материалы, детское питание.
Стараюсь, когда еду за гуманитарной помощью, выполнять и чьи-нибудь личные заказы. На данный момент ведем переговоры с волонтерами для поставки медикаментов для урологического отделения Мирноградской больницы. Вот сейчас «пробиваю» по своим каналам, где смогу это достать. Заявка уже в Словакии. Жду. Со словацкими волонтерами познакомился так. Был в Ужгороде, забирал очередную партию помощи. А там чемодан с конкретным адресом доставки – Северодонецк. И указан телефон отправителя. Созвонился. Оказалось девчонка в Словакии помогает землякам. Теперь помогает и нам.
Естественно, стараюсь не обделять и свою пожарную часть. Я знаю, что облегчит работу парням, таким же, как я и поможет пострадавшему. Искал не жестки носилки, недавно привез, уже лежат в машине. Шины швейцарские для переломов достал. Тоже теперь у мирноградских спасателей в арсенале есть такое современное приспособление и ещё много чего что необходимо для первой помощи.
Сейчас я работаю, можно сказать, 24/7. Отдыхать времени нет. Но, правда, чувствую, что мог бы делать еще что-то. Нужно больше отработать логистику, наладить связи. И я вместе со своею командой буду помогать намного результативнее. Всем кто желает быть волонтером, эти двери открыты для всех. Только нужно с честью к этому относиться.
График волонтерства у меня подчиняется моим выходным. Поэтому заказы мне готовят в те дни, когда я на службе, а еду за ними в первый же свободный от работы день. Ни разу мне еще не отказали.
Я вообще за эти 80 дней войны стал другим. Я сейчас гораздо жёстче отношусь к тем, кто ничего не делает. Каждый из нас может оказать помощь. И она может спасти кого-то. А просто наблюдать со стороны нельзя. Просто нельзя.
Свої в Telegram 
