"Дети – не мороженое, чтобы их выбирать". Как спасались от войны многодетные приемные семьи
Бросить все и уехать в неизвестность с шестью, восемью, десятью детьми. Такую задачу поставила война перед детскими домами семейного типа (ДДСТ) и приемными семьями Донецкой области. Практически все уезжали в спешке и налегке в надежде вернуться домой через несколько недель.
Свои.City поговорили с несколькими семьями о бегстве от войны, строительстве новых домов и взрослении детей.
"Только что рядом грохотали взрывы, а на другом конце Донецка беременные прохаживаются"
– У нас спрашивали: какая наследственность у ваших детей, выбирали ли вы их? Мы не выбирали. Это же не мороженое в магазине, чтобы его выбирать, – рассказывают Елена и Евгений Рудых.
В их семье двое своих детей (дочери сейчас 24, сыну – 28) и шестеро приемных. Первых, сестричек Веру, Надежду и Любовь, они взяли еще в 2011-м.
Семья Рудых
– Наши знакомые взяли из детдома двоих детей и увидели там тройняшек. В шутку сказали: "Это ваши". Жена несколько раз к ним сходила и потеряла спокойствие. Она плакала, говорила, что нам нужно забрать наших детей. Я сопротивлялся две недели, но потом сердце дрогнуло, мы их взяли, – вспоминает Евгений.
Спустя два года в семье появились Влад, Лера и Аня.
Изначально Рудые жили в доме барачного типа в Петровском районе Донецка. В сентябре 2013 года тогдашний главный тренер футбольного клуба "Шахтер" Мирча Луческу приобрел для них особняк за 150 тысяч долларов. Благотворительная организация Фонд Рината Ахметова сделала ремонт, подарила мебель. Нашлись люди, которые помогли со всем, что было нужно для уюта.
– Помню, мы начинаем перевозить вещи, и у меня спрашивают: "А где ваши ковры?" – "У нас нет ковров". – "Как это нет? Купим". – "Зачем они нам? У нас же и пылесоса нет". – "Купим и пылесос". У нас было все от а до я, – рассказывает Елена.
Дом соответствовал всем стандартам: рядом детсад, школа, удобная транспортная развязка. И за окнами – донецкий аэропорт.
Елена говорит:
Когда начались первые бои, семья пряталась от обстрелов в ванной. Это было единственное более-менее защищенное место в квартире.
– У нас были большие окна, перегородки из гипсокартона. Уже после нашего отъезда осколки влетели с одной стороны дома и застряли в стене с другой, прошили его насквозь, – вспоминает Елена. Сейчас на той улице практически не осталось целых домов.
Детям первое время врали, что началась гроза. Они удивлялись, зачем из-за дождя всем прятаться в ванной. Сразу появилась мысль об отъезде. Но улица, где стоял дом, простреливалась. Казалось, что сбежать можно только через забор, через дворы соседей. Никто не хотел так рисковать. Одной ночью все стихло. Семья спешно, взяв только легкие детские вещи, уехала к друзьям в соседний район.
– Там был такой контраст. Только что рядом с нами грохотали взрывы, а на другом конце Донецка выгуливают собак, беременные прохаживаются. И все уверены, что все скоро уляжется, – резюмирует Елена.
"Я как будто перестала дышать полной грудью"
На семейном совете решили поехать в Черноморск Одесской области к старшей дочери. Тем более, в конце лета она выходила замуж.
– В последнюю ночь в Донецке я не могла уснуть. За стеной качали колыбель, и она ударялась в стену. Я подскакивала. Казалось, что опять начались взрывы.
Уже в Черноморске я тоже долго не могла спать по ночам. Рядом порт, грохотали контейнеры, а мне казалось – война. Я шептала мужу: "Женя! Как у нас в Донецке". – "Зая, это просто порт". – "Прислушайся! Взрывы!" – вспоминает Елена.
Семья сняла трехкомнатную квартиру. Повезло найти хозяев, которые согласились сдать ее семье с шестью маленькими детьми. Более того, узнав, что жильцы – переселенцы, владельцы отказались брать деньги за аренду, разрешили платить только за коммуналку.
Но это не могло компенсировать потерю дома. Елена признается:
– Мы въехали, и у меня пропало желание жить. Я как будто перестала дышать полной грудью. Не хотела ничего делать, была готова лежать сутками на кровати, глядя в потолок.
Женщина рассказывает, что дети долго боялись громких звуков, начинали плакать, когда слышали салют, просили: "Мама, не выключай свет в комнате". А однажды, увидев полицейского с автоматом, разрыдались: "Мамочка, дядя нас застрелит!".
Понадобились месяцы, чтобы залечить эти травмы.
"Мы хотели, чтобы у детей было их жилье, чтобы им никто не мог сказать: "уходите"
Первое время семье помогали волонтеры. Городские власти как будто не замечали их семью. Хотя в тот момент семья Рудых была единственным ДДСТ в Черноморске.
– Через три месяца мы пошли в мэрию и услышали: "Мы ДДСТ не приветствуем. Для таких детей есть специнтернаты, – возмущается Елена.
Через время семье предложили ведомственный дом в 50 километрах от Молдовы и в 250 километрах от Одессы.
– Но мне нужно развивать и лечить детей, а какие кружки в селе? И мы хотели, чтобы у детей было их жилье, чтобы им никто не мог сказать: "уходите", – размышляет Елена.
В итоге глава соседнего села во время предвыборной компании выделил семье участок земли. У Рудых были деньги, но только на то, чтобы начать стройку. До переезда в новый дом под ДАП семья продала свое первое жилье в Петровском районе. Эти деньги и тратили на детей, а затем вложили в строительство. Помощь чиновников была минимальная.
– Помогали люди. Однажды наш старый знакомый-прораб предложил нам окна, которые не подошли на его объекте, их демонтировали. В итоге мы проектировали дом под те окна, – рассказывает Лена.
"В спальне был склад инструментов, но зато никто на мозги не капал"
Евгений фактически стал строителем. Дом возводили в спешке. Хозяева трехкомнатной квартиры собрались ее продавать. Город в тот период выделил всего 10 тысяч гривен. Без финансовой помощи стройка затянулась, семье пришлось переехать еще раз.
Жилье сняли у пенсионера со скверным характером. Елена объясняет:
– Он устраивал скандалы по надуманным поводам. Кричал детям: "Ваших тупых родителей отвезут в полицию, а вас заберут в детдом". Участковый нас успокаивал, говорил, что мы не первые жильцы, которые на него жалуются.
В итоге въезжали в наш дом, когда ремонт был в разгаре. В спальне был склад инструментов, но зато никто на мозги не капал.
Семья Рудых
Семье удалось вывезти часть мебели из Донецка. Но людей, которые взялись помогать, обвинили в мародерстве, задержали. Их чудом спасли от расправы. После этого было много других злоключений, но сейчас дом уже обжили.
До хэппи-энда в этой истории еще далеко.
– Вода у нас привозная, с электричеством проблемы. Старая линия электропередач не выдерживает нагрузку: чайник включил – стиральная машинка выключается. Унитаз один на десятерых. Провести газ – дорого. А отношение чиновников к нам такое, словно это – наши дети и наши проблемы, – констатирует Елена.
Евгений спокоен:
– Мы сами запрягаемся. Сами работаем. Понимаем, что трудности будут всегда, но духом не падаем. У детей крыша над головой, они здоровы, ходят в школу. Мы на них не экономим. Они счастливы, и счастливы мы. И решили бы мы все бытовые проблемы – взяли бы к себе еще деток. У нас правильное дело.
"Мне 30, и у меня десять детей"
Большинство украинцев, которые решаются на усыновление, мечтают взять маленького здорового ребенка. Для подростков, братьев и сестер, ребят с серьезными диагнозами детский дом семейного типа зачастую – единственная возможность покинуть интернат или приют. Теоретически дети попадают в ДДСТ на время, их можно усыновить. Но очереди за ними нет.
– Я не знаю, как люди живут в пустом доме. Я не представляю, как это – прийти домой, а там – тишина. Для меня два-три ребенка – мало, – признается Яна Батюк, которая до войны жила в Макеевке.
В начале разговора Яна словно извиняется.
– Не могу сказать, что плохо живу после переезда в Белозерское (Донецкая область. – Свои). У меня не совсем типичная история. Я вернулась в город, где выросла. У меня здесь была бабушкина квартира. А люди ехали в никуда, им было намного тяжелее, – размышляет женщина.
Три года назад город выделил семье пятикомнатную квартиру, сделал там ремонт. Это вызвало зависть окружающих.
Для понимания: в ДДСТ получают примерно 4-5,5 тысяч гривен на ребенка. Если цифру умножить, скажем, на десять, то сумма кажется огромной по меркам маленького городка. Но из этих денег надо оплачивать коммунальные, покупать одежду, да и продуктов надо много.
– Все думают, что нам деньги падают с неба. Люди думают, что мы на детях зарабатываем и почему-то не понимают, что мы их любим, – говорит Яна.
Многие родители-воспитатели недовольны названием "детский дом семейного типа". Это не детдом. Я не воспитатель, я просто мама. Мы всех любим как родных, они приходят к себе домой, и даже взрослые начинают называть нас "папа", "мама", "мамулечка". Они меняются. У них глаза перестают быть "серыми". Дети расцветают.
"Детей надо брать, когда понимаешь, что должен решить их проблемы"
Яна в восторге от своих детей. Но пять лет назад, когда в доме только появился 6-летний Юра, 25-летняя мама попала в больницу с гипертоническим кризом. Мальчик бунтовал, не понимал слов "нет" и "нельзя". Мог зайтись в крике или расцарапать себе щеки.
– Сейчас у Юры хромает поведение в школе, он делает что хочет. Все педагоги и родители говорят, что я неправильно его воспитала, что у меня проблемы в семье. Почему-то никого не смущает, что у меня еще девять хорошо воспитанных детей. Люди не понимают, что это творческая личность, что есть особенные дети, – говорит Яна.
Мы не сразу, но нашли общий язык. Стало понятно, что Юре нужно внимание, и он его нашел, когда начал ходить в театральный кружок. Теперь он ведет в школе первые и последние звонки, утренники. И все равно каждую неделю меня вызывают в школу из-за его поведения. Но я понимаю, что это не самое страшное.
В домах ребенка Яну пугали тем, что малыши из-за своих диагнозов к десяти годам могут стать глубокими инвалидами. Но дети окрепли и живут полноценной жизнью.
– Когда меня отговаривали, я подумала: "Если не я, то кто захочет возиться с ними?" Ребенку с проблемами нужны родительская забота и внимание. – продолжает Яна.
Раньше я всегда говорила "берите детей". Сейчас смотрю на это по-другому. Детей надо брать не когда ты готов искренне их любить, но и когда понимаешь, что должен решить их проблемы.
"Стоим, обнимаемся и плачем"
Несколько приемных семей из Донбасса начали оформлять документы, были готовы забирать к себе детей. Но помешала война.
Забрать детей из интернатов на территории ОРДЛО практически невозможно. Семью Лупановых линия фронта разделила на две части.
21-летняя Екатерина, 18-летний Максим, 11-летняя Лена и 12-летний Сергей до войны жили в Макеевке. Сначала они потеряли отца, потом и маму – она умерла от воспаления легких незадолго до начала войны. Дети попали в приют.
Летом 2014-го приют решили вывезти в Запорожскую область. Катя, Максим и Лена уехали. Сергей остался, он тогда лежал в больнице.
Попытки забрать Сергея и объединить семью заканчивались ничем. В "соцслужбах ДНР" предлагали вернуть троих детей в Макеевку.
Абсурду этой идее добавляло то, что в Запорожье Катя, Лена и Максим вскоре перебрались из приюта в ДДСТ. Владимир Роговенко работал в приюте охранником. Признается, что Леночка его очаровала. Посоветовался с женой Инной. Решили взять к себе всех четверых. Но все попытки вернуть Сережу заканчивались ничем. Связь держали по телефону.
Катя Лупанова вспоминает:
Спустя полтора года после разлуки, когда Катя стала совершеннолетней, она смогла оформить опеку над братом и забрать его в Запорожье.
У Сергея не расспрашивали о том, что он пережил, чтобы его не травмировать. С мальчиком работал психолог, через несколько месяцев он освоился и обзавелся новыми друзьями.
– У детей есть семья. Младшие быстро начали называть нас "мама", "папа". Старшие долго обращались по имени-отчеству, но Максим иногда говорит "батя", – рассказывает Владимир Роговенко.
И мы готовы брать еще детей, но тяжеловато. Много денег уходит на коммунальные, а помощи ни от кого уже не ждем. Недавно надо было купить котел, попросили – никто ничего. Всего два перевода было на карточку: 700 и 500 гривен.
Как и в остальных семьях, здесь говорят, что ни на секунду не пожалели о том, что открыли ДДСТ.
– Я об одном могу пожалеть. Чего мы раньше детей не взяли! Это ж скольким малышам мы могли бы помочь, – заключает Инна Роговенко.
"Финансовые проблемы – вершина айсберга"
– Финансовые проблемы – вершина айсберга, – уверена Дарья Касьянова, национальный программный директор "SOS Детские деревни — Украина".
Родители сами пытаются найти специалистов. Среди благотворительных фондов и общественных организаций востребовано проведение тренингов на бесплатной, доступной для ДДСТ основе. Но помощь активистов не может решить все проблемы.
– Мне кажется, что последние пять лет тема приемных семей и ДДСТ была отброшена на задний план. Хотя было много разговоров о реформе интернатных заведений, – отмечает Касьянова.
Новый состав Минсоцполитики начал активно говорить с приемными родителями, приглашать к себе. Я надеюсь, что это не просто заигрывание, что есть понимание того, что для развития реформы и сокращения количества детей в интернатных заведениях – семейная форма воспитания, опекунские семьи должны быть в приоритете.
По словам Дарьи Касьяновой, большинство "ДДСТ-переселенцев" справляется с трудностями. Она говорит:
– ДДСТ разъехались по всей Украине и продолжают принимать детей. Они не израсходовали свой человеческий ресурс и желание помогать детям.
Я не буду идеализировать, есть семьи, которые не справились, через время выгорели. Иногда более честно, так сказать, сложить с себя полномочия, если не тянешь... Но большинство принимает детей, воспитывает детей. Все получается.
***
Чтобы читать эксклюзивные истории
Свої в Telegram 
