Торговал углем, а затем стал режиссером и снял фильм о балконах. История Романа Блажана из Донецка
Киевлянин из Донецка. Сын шахтера. Бывший банкир и торговец углем. Режиссер фильма о балконах. Все это – о Романе Блажане. И все это не поможет понять, кто же он такой. Свои.City встретились с ним, чтобы ответить на этот вопрос и разузнать о его фильме Enter Through The Balcony («Вход через балкон»).
Роман Блажан с 2013 года живет в Киеве. Пять лет назад он вместе с партнером основал видеопродакшн Minimal Movie. Снимают рекламу и документальное кино. В прошлом году закончили фильм Enter Through The Balcony – о феномене украинских балконов. Для съемок объехали Киев, Львов, Одессу, Днепр и еще несколько городов. Премьеры еще не было, но о фильме уже написали украинские и некоторые зарубежные издания.
Роман Блажан
С Романом Блажаном встречаемся в кафе на тихой улочке недалеко от центра Киева. Он неформально и по-летнему одет, неформально не брит и общается тоже неформально. То и дело во время нашей беседы кто-то подходит, жмет ему руку. «Как так получается, что вас все тут знают?» – спрашиваю я. «Потому что я работаю в этом доме, а живу в соседнем. Со времен Донецка осталась любовь к тому, чтобы работа была рядом с домом».
Был банкиром и продавал уголь, но потянуло к искусству
Я родился в Донецке, жил там и учился. В 2000 году окончил Донецкий национальный университет по специальности «Финансы и кредит». После этого шесть лет работал в банке. Потом у меня начался полукризис среднего возраста, я понимал, что работа в банковской сфере мне неинтересна. Я ушел в никуда и полгода просидел дома.
Но в 2006 году меня пригласили работать в швейцарскую энерготрейдинговую компанию, я стал руководителем украинского офиса. Так получилось, что я из банковского офиса переехал в офис энергокомпании. Занимался торговлей углем. Жил между Киевом и Донецком. Это продлилось до 2008 года. После этого я ушел в свой бизнес. Переехал в Одессу, уже там до 2013 года занимался торговлей углем. Потом у меня опять стукнул личный кризис. Мне это все стало неинтересно. И я ушел. Опять в никуда.
В 2012 году я познакомился с Любой Михайловой, основательницей донецкого арт-центра «Изоляция». Мы сразу задружились. Были планы, что я присоединюсь к команде «Изоляции», буду заниматься коммерциализацией.
Любовь Михайлова
Но тут наступил конец 2013 года, Майдан.
Буквально за два дня до Майдана я понял, что в Одессе делать нечего, что воздух там сгущается. Я переехал в Киев. А летом 2013 года, кстати, «удачно» начал ремонт своей квартиры в Донецке (смеется). Планировал жить между Донецком и Киевом, заниматься искусством. Я тогда начал собирать современное украинское искусство. Люба меня заразила.
С конца 2013 года я находился в поиске. Занимался музыкой, даже думал стать диджеем. Потом галерею хотел открывать. Уже начал запускать арт-фирму, которая бы занималась проектами на стыке крупного бизнеса и современного искусства. Все это делалось с наивными представлениями о том, как работает арт-рынок. Так прошли два года моей жизни.
С напарником встретился в баре
В конце 2015 года у меня уже начинали заканчиваться деньги. Было ощущение, что надо что-то делать. А что делать – непонятно. И тут я в баре познакомился с молодым 20-летним парнем Михаилом Волковым. Он мне показал несколько видео, которые сам делал. А буквально за месяц до этого несколько моих знакомых представителей крупных компаний обратились с вопросом, мол, а ты не знаешь кого-то, кто снимает видео? Когда третий раз за месяц мне позвонили с таким вопросом, я понял, что рынок есть и надо что-то делать.
Роман Блажан и Михаил Волков
В видеопродакшене я на тот момент ничего не понимал, для меня это была Terra Incognita. Но уже через месяц мы с Мишей снимали ролики для крупной телекоммуникационной компании. Сделали классно один ролик, потом другой, третий.
Так появилась компания Minimal Movie.
Я business oriented person (человек, ориентированный на бизнес. – Свои). Я умею продавать. Если у меня есть продукт, я могу его продать. Этим я и занялся. В феврале 2016 года я убедил крупный агрохолдинг, что мы – суперпродакшн, который снимет крутой имиджевый ролик к ее пятилетию. Мы поехали в Мариуполь, запускали коптер в 5 километрах от военной базы. Нас перехватывали, он улетал, возвращался. Но в итоге мы сделали шикарный ролик.
Потихоньку клиентская база росла. Каждый довольный заказчик приводил нам следующего. Вот так в кризис мы зашли в нишу производства рекламы и корпоративных видео. Зашли с копеечными ценами, но с большим желанием снимать. Постепенно выросли по качеству и по ценам.
Не совсем режиссер
Во всех наших работах я подписываюсь режиссером или продюсером, а Миша – оператором и монтажером. Но на самом деле в современном мире дефиниции очень размыты.
Роман Блажан и Михаил Волков
Вот новые технологии лишают профессиональных музыкантов монополии на производство музыкального контента. Любой человек с айфоном и специальной программкой может производить музыку.
Так и не нужно быть профессиональным видеооператором, чтобы снимать профессиональные ролики и фильмы. Мой партнер Михаил Волков не имеет профессионального образования, он просто с 14 лет снимает. При этом, на мой взгляд, он один из лучших операторов. И я так говорю не потому, что он мой друг. Это адекватная оценка.
Почему я режиссер? У меня нет образования или таких амбиций. Но я хочу, чтобы продукт, который я делаю, выглядел таким-то образом. И мои компетенции позволяют мне это претворить в жизнь. От актеров или объектов в кадре я могу добиться того, чего я хочу. Если это называется режиссура, то я режиссер. Кстати, сценарии и тексты для наших фильмов я пишу сам.
Съемочная группа фильма Enter Through The Balcony
В нашей компании на данный момент два человека – Миша и я. И мы равноправны в принятии решений. У нас 15 лет разницы, но абсолютная синергия на съемочной площадке, мы понимаем друг друга без слов.
На некоторых наших проектах работает до 40 людей, но в основном одним роликом занимается не больше шести-десяти. Людей мы нанимаем специально под проекты. Специфика видеопродакшнов в том, что большой штат им не нужен. Всех специалистов можно привлечь на аутсорсе.
При этом мы планируем расти. Но карантин и кризис чуть-чуть нас сдержали. Кроме того, я аккуратно отношусь к росту, потому что любой рост – это смена бизнес-модели.
А когда компания растет, то бизнес-модель меняется. И тебе приходится делать много проектов, чтобы только кормить свой штат. Это проблема любого растущего бизнеса. В какой-то момент из семейной компании с устоявшимися ценностями он превращается в «макдональдс» по производству чего-то. Я этого не боюсь, это тоже классно, но я осторожно к этому отношусь.
Документалка и политика
Почти за пять лет существования нашей компании мы нашли свое лицо, которое нас отличает от конкурентов. Мы – нишевый продакшн, который делает сложные, умные, технические, многоплановые проекты. Мы пропагандируем рекламный контент с документальным лицом.
Как мы к этому пришли? Когда ты делаешь визуальный продукт, ты постоянно что-то отсматриваешь, ищешь референсы. Наш рабочий день на половину состоит из того, что мы что-то смотрим, обсуждаем, ищем. В какой-то момент мы поняли, что нам интересно делать документальное кино.
А еще мы снимаем политическую рекламу. Мне очень это нравится. В парламентскую кампанию мы снимали ролики для кандидатов, которые нам симпатичны. Эти работы есть на нашем сайте. Мы делали продукт и для других кандидатов – эти работы остались за сайтом. Но с какими-то силами мы принципиально отказались работать.
Также к прошлым выборам мы с женой делали проект «Голосуй!» – призывали молодежь идти на выборы. Думаю, этот проект актуальность свою не потерял. Возможно, мы его даже перед этими выборами актуализируем.
Я лично не собираюсь заниматься политикой, но мне как осознанному гражданину общества интересно выполнять в политическом процессе какую-то функцию. Что я могу сделать? Сделать страну богатой или независимой, как обещают все президенты, я не могу. Но я могу сделать что-то, что увеличит включенность до этого плохо включенной части общества в политические процессы. Мы сделали этот проект по политическим меркам за 5 копеек, мы инвестировали в него свое время и свои деньги, нам помогли наши друзья. И мне за него не стыдно.
О фильме про балконы
Два года назад я услышал, что издательство «Основы» планирует выпускать книгу Balcony Chic об украинских балконах от фотографа и архитектора Александра Бурлаки. Я понял, что и визуально, и концептуально эта история очень актуальна как внутри страны, так и за ее пределами. Это вообще история про наше время, про нас.
И тут Украинский культурный фонд объявил конкурс на создание видеоконтента. Мы в Minimal Movie решили поучаствовать. Но не знали, с каким проектом подаваться. Решили спонтанно. «Давай сделаем фильм про балконы?» – «А давай».
Мы подали заявку на конкурс. К нашему удивлению, УКФ решил нам выделить деньги под этот проект. Ну потратили мы все равно чуть больше. У нас по условиям гранта было совместное финансирование. Я же дипломированный финансист: когда я заполнял заявку, я делал так, чтобы у финдира УКФ не возникало ни одного вопроса, куда идут деньги и почему нужно именно столько. Я уверен, что, если ты что-то делаешь, ты должен нести риски. Не только своим временем, но и живыми деньгами.
По условиям договора, фильм должен был быть готов к 31 октября 2019 года. У нас было 14 часов исходного материала, мы их урезали до 25 минут. Резали, как дитя родное. За час до дедлайна мы привезли наш фильм на флешке в УКФ. Они посмотрели и ответили: «Два момента. Первый: фильм классный. И второй: почему так мало?» Мы поняли, что делали то, что надо. У зрителя ни на секунду не должно появиться желание отвести взгляд.
Фильм, который мы назвали Enter Through The Balcony, будет в свободном доступе в марте или апреле 2021 года. До этого момента мы его должны откатать по фестивалям. А уважаемые фестивали требуют, чтобы фильм до этого нигде не демонстрировался и не был в онлайне.
Но вообще мы на easy (легко. – Свои) относимся к фестивалям. Мы очень критичны к каждому продукту, который мы делаем. Как после каждого ремонта тебе кажется, что следующий ты вообще сделаешь не так, так и после каждой нашей рекламы или фильма мы понимаем, что следующий будет лучше. Мы видим наши огрехи. Хотя в палате мер и весов нет идеального творческого продукта, и каждое решение по монтажу, по музыке, по цветокоррекции, по смыслам – это сложное решение.
Декоммунизация через фильм
Публичное пространство в постсоветстких странах, в том числе в Украине, – это зона конфликта. Люди, которые не имели опыта частной собственности, в начале 90-х ее обрели. И эту частную собственность люди понимали в лоб. Мол, мое – что хочу, то и сделаю.
И теперь человек, выходя на улицу большого города, зачастую попадает в конфликт с публичной средой. Он видит то, что ему не нравится. Открылось кафе – не нравится. Навесили балкон – не нравится.
Мне кажется, в этом состоит большая травма постсоветского жителя города – конфликт с окружающим пространством. Но можно с этим продолжать конфликтовать, испытывать эмоциональную пробоину каждый раз, когда ты поднимаешь голову вверх, а можно попытаться понять причину, почему так происходит, и принять это явление.
На самом деле мы моделируем реальность, поведение человека в кадре и поворачиваем объектив камеры туда, куда нужно нам. Документальное кино – это чисто авторская точка зрения.
Так вот нашим фильмом Enter Through The Balcony мы, авторы, хотим примирить людей с пространством. Мы относимся к балконам как к феномену. Мы через балконы пытаемся, показать кто мы.
Мы объясняем, что наши балконы – это историческое явление. Архитектура в советское время была репрессивной, людей засовывали в маленькие комнатушки, где не было места для хранения вещей.
Застекленный балкон – это и законодательное явление. До конца 2018 года он считался вторым пожарным выходом из квартиры, по нормам его нельзя было стеклить в проектах. Но эпоха застекленных балконов уходит. Если обратить внимание на дома, которые проектируются и строятся сейчас, то большинство из них уже изначально имеют застекленные балконы. И наш фильм – элегия уходящей эпохе самовольно застекленных балконов.
Для нас этот фильм – часть политики декоммунизации. Можно сносить памятники и сбивать мозаики (что тоже путь), а можно декоммунизировать, пытаясь понять, как мы попали в эту точку, и пробовать построить будущее, которое свободно от репрессивных тоталитарных практик. Ведь архитектура в советское время была именно репрессивной тоталитарной практикой. Она реализовывала видение государства на то, как будут жить, проводить свое время, питаться советские жители.
После работы над этим фильмом у меня наступила профдеформация. Я поднимаю голову и могу понять, какой балкон в какое время стеклился. Алюминий – это 90-е. Пластик, вагоночка – это нулевые. Вынос – поздние нулевые. Самая современная тенденция – это разобрать остекление, но это пока не массовое явление. Кстати, мой балкон – классический застекленный. Причем с лыжами.
Съемка фильма
Самый запоминающийся балкон, который мы снимали, наверное, был одесским. Мы приехали в Одессу, бегали по старому центру, снимали фасады, забегали во дворы. Я как продюсер подбирал коды к дверям. Забежали в один двор, снимаем. На балконе стоит дедушка, с типичным одесским акценто говорит: «Ребята, а что вы делаете?» «Кино снимаем» «А что за кино?» «Про балконы» «А хотите одесский балкон снять изнутри?» Мы зашли к нему, он нас кофе напоил, оладушками накормил, показал балкон, показал энергетические пирамидки, которые он паяет из металла, стал нашим другом.
Почему не хочется снимать Донбасс
У меня нет желания делать проект без глубокой рефлексии. Что я могу сказать о Донбассе интересного миру или украинцам? Я еще не знаю.
Конечно, на Донбассе есть вещи, которые мне нравятся визуально, например, терриконы. Можно сказать, что мне их не хватает. Когда я занимался углем, я в день проезжал по Донецкой области 300 километров. Донецкую и Луганскую область знаю, как свои пять пальцев. Снежное, Селидово, Торез, Шахтерск, Алчевск.
Роман Блажан
Думаю ли я о Донбассе? Каждый день. Являются ли эти воспоминания для меня травматичным? Наверное, да. Тяжело жить и понимать, что ты не можешь в любой момент увидеть родителей, которые остались в Донецке. Тяжело понимать, что родители не видели своих внуков, кроме как через камеру. Нужно ли работать с этими травмами? Наверное, да.
Как со всеми травмами, ты что-то в себе прячешь, чтобы легче было. Возможно, нежелание рефлексировать – это попытка что-то спрятать в себе. Сложно сказать.
Есть ли донбасский менталитет
Если посмотреть на менталитет с антропологической точки зрения, в хорошем смысле, то да, есть своя специфика, мифология, язык. Не русский или украинский – а язык, наполненный другими смыслами, конструкциями. Слово «тормозок» тяжело объяснить человеку в Киеве. Как и вообще такую конструкцию, что мужчина по доброй воле спускается под землю на километр, дышит пылью, теряет по два литра жидкости за смену, каждый день рискует своей жизнью. Для людей это звучит дико. А зачем? Можно же этого не делать. Зачем работать шахтером?
Потом ты попадаешь в Одессу и там другая конструкция, в которой мужчина на семь месяцев уходит и не видит семью. И ты сначала думаешь: ну можно же этого не делать. А потом понимаешь, что можно и шахтером не работать.
В этом смысле я свое отличие чувствую очень часто. Когда я еще работал на компанию, торговал углем, то я приехал в Киев, ворвался в какой-то кабинет Министерства экономики, говорю: «Так, мне нужно сегодня сделать вот эту бумагу». Работница министерства поднимает на меня глаза: «Ви з Донецьку?» Я говорю: «В смысле? Чего вы так решили?» «Ну вам потрібно все і одразу. Такий папірець робиться протягом 30 днів» Я говорю: «Смотрите, вам звонили от Иван Иваныча?» Она: «Да». Я: «Мне нужно сегодня».
То есть в Донецке я был настроен на результат. А пожив Одессе, я трансформировался, понял, что есть процесс. И в любом случае правда где-то посередине. Но очень важно осознанное путешествие по своей жизни. В этом путешествии иногда важен результат, а иногда – процесс. Когда тебе важно что-то одно, ты зажат в своих паттернах.
Свої в Telegram 
