«Моя жизнь – сплошная война». Жители Донбасса вспоминают, как бежали из Нагорного Карабаха
В последние дни сентября с новой силой разгорелся военный конфликт между Арменией и Азербайджаном. В районе Нагорного Карабаха идут обстрелы, а стороны обвиняют друг друга в агрессии. Три десятилетия назад герои этого материала бежали от войны в том регионе, обретя новый дом на Донбассе. Со Свои.City они поделились воспоминаниями о Нагорном Карабахе и сегодняшними переживаниями – о судьбе обеих родин.
Лейла Кулиева, 31 год. Живет в Бахмуте
Я родилась и до пяти лет жила в азербайджанском городе Тертер. Это была как раз линия фронта. Хоть я и была очень маленькая, но многое помню. У нас был большой дом с бассейном во дворе. Мы держали кур и гусей. Папа вместе с родным братом построил дом на двух хозяев: в нашей части жили мои родители, я, а также мои старшая и младшая сестры. А вместе с дядей – жена, четверо их детей и мои бабушка с дедушкой.
Мой отец воевал в Карабахской войне, имеет награду. Помню, как во время активной фазы конфликта папа передавал меня на руках из окна, а дядя относил в подвал. Спать всегда нужно было в одежде. Я капризничала и не хотела так укладываться, мне было жарко. А мама говорила: «Доченька, а вдруг начнут стрелять, ты должна быть готовой».
Еще помню момент, мне было где-то 4 года, когда мы с отцом гуляли во дворе и начался обстрел. Он инстинктивно меня обнял и прижал к стене. После окончания стрельбы улыбнулся – мол, все хорошо. Сказал, что так со мной играет. А я ответила: «Ты не играешь. Ты делаешь так, чтобы я не умерла».
Помню, что папе приходилось стоять несколько суток в очереди за хлебом. Он был не из муки, а из отрубей. Когда папа наконец принес его домой, я, ничего не понимая, сказала: «Папочка, а ты можешь в следующий раз купить беленький хлебушек? Потому что это невозможно есть».
В тот период родилась моя младшая сестра, ей сейчас 26 лет. У мамы пропало молоко, а смесей не было. Ей приходилось жарить муку с водой, этой жижей и кормила ребенка.
В Горловку мы переехали в 1995 году. Выбор на этот город пал потому, что в соседнем Бахмуте жила родная сестра мамы. Решение о переезде папе далось очень тяжело: оставил родителей и дом, который сам построил. Ради моей жизни и жизней моих сестер.
В наши «Жигули» сложили кое-какие вещи на первое время и поехали. До войны мы жили хорошо: мама работала начальницей в налоговой, папа – в военкомате. Мы ни в чем не нуждались.
В Горловке нам дали квартиру, потом купили дом. Жили там всей семьей до начала боевых действий на Донбассе. Мы неплохо устроились, ведь родители были хорошими специалистами.
Старшая сестра вышла замуж за немца и переехала в Германию. Младшая сестра уехала в Россию, поскольку у ее мужа там родственники. Она хоть и не помнила войну в Нагорном Карабахе, но когда в Горловке стали слышны взрывы, очень испугалась. К тому же у сестры был маленький ребенок, трехлетняя дочка.
Летом 2014-го мы попали под обстрелы, из-за этого мой 6-летний сын перестал разговаривать. У Кирилла начались неврологические проблемы. И ради спасения детей я решилась на переезд в Бахмут, тут были родственники по линии моей мамы.
Сейчас с сыном все более-менее нормально. Есть проблемы со чтением. Но это ничто по сравнению с тем, что было в первые годы войны. Реанимации, судорожные приступы, потери сознания и прочее.
Родители остались в Горловке. Отцу предлагали влиться в ряды вооруженных формирований «ДНР», чтобы тренировать бойцов. Но он отказался, заявив: «Я еще свою войну не закончил…»
Раньше мы владели кафе, небольшим магазином. Отец был уважаемым человеком. Жили в достатке. Но теперь остался без ничего, зато сохранил свою честь. Сейчас родители занимаются сельским хозяйством.
Лишь однажды папа ездил на родину, несколько лет назад умерла его мама. Также старшая сестра летала в Нагорный Карабах из Германии. Я же с 1995 года ни разу там не была. Мои дети – Кирилл и Камилла – знают, откуда я и что еще маленькой видела войну. Когда война началась в Украине, сказали мне: «Видишь, мама, как история повторяется. Когда-то ты покинула родной дом из-за войны, а теперь и нам пришлось».
С частью семьи, которая осталась в Горловке, сейчас видимся редко, больше общаемся по телефону. Политические темы не затрагиваем. Все знают, что у меня проукраинская позиция. Очень люблю свою страну. Это моя вторая родина.
Артур Насибиян, 36 лет. Живет в Славянске
До 1995 года я жил в городе Степанакерт. Я все помню, такое не забывается. У нас была самая обычная семья: мама, папа я и младший брат. Мама работала медсестрой в больнице, папа – строителем.
В самом начале войны большую часть времени мы жили в том районе, где дислоцировалась советская армия. Потом случился распад СССР, и российское правительство вывело свои войска с этой территории. Начались столкновения. В школу ходил редко, наверное, в общей сложности в первом классе проучился месяца три. Столько же – во втором и третьем классах.
Артур НасибиянФото: Из личного архива
Практически все это время жили в подвалах и бомбоубежищах, обустроенных родителями. Наш подвал, его еще называли копанкой, был обустроен как квартира: там были кровати, ковры на полу, стол с необходимой кухонной утварью.
В самые жесткие моменты, когда бомбы сбрасывали с самолетов, нас эвакуировали. Мама была на войне добровольцем – работала медсестрой в военно-полевом госпитале.
В Славянске у нас жили дальние родственники по папиной линии. Первым переехал отец. Через некоторое время позвонил нам и сказал, что там классно. И что в Украине спокойно, нет войны. Затем переехали мы с мамой и братом.
В Славянске живем до сих пор. И я, и брат женились на украинских девушках. У нас по двое детей и по столько же высших образования. Мама работает медработником в одной из городских больниц. Мы полностью интегрировались в украинское общество, но при этом не забываем о своих корнях.
Артур с дочкойФото: Из личного архива
Несколько раз планировал съездить на родину, но все время приходилось откладывать. В основном из-за работы. К тому же путь туда не близкий и не дешевый – около тысячи долларов в обе стороны. Мама ездила туда два раза, брат – однажды.
Светлана Исраелян, 74 года, живет в Константиновке
Я родилась и долгое время жила в Баку. Там вышла замуж и родила четырех дочерей. Две младшие девочки после школы уехали учиться в Грозный. Но в 1988-м мы с мужем забрали детей из столицы Чечни и переехали в Ереван, где нас зарегистрировали как беженцев.
В главном городе Армении нам не суждено было долго оставаться: 7 декабря 1988 года произошло катастрофическое Спитакское землетрясение. Его толчки ощущались и в Ереване. Многочисленные автобусы эвакуировали людей, в свое время переехавших из Баку, в Нагорный Карабах. Этот регион мне знаком, поскольку оттуда родом мои родители.
Меня с супругом и двумя младшими детьми вывезли в Степанакерт. Старшие дочки остались в Ереване, поскольку не захотели оставить учебу.
Но и в Степанакерте тоже ненадолго задержались – всего лишь на два года. Там не было никаких условий для нашей жизни.
Мы шили рабочие спецовки для России. А вот мужа никуда не хотели брать на работу. Говорили, что мы «приехали на их харчи и нам тут делать нечего».
Главная причина нашего отъезда, конечно, война. Снова переезд – вернулись в Ереван.
В 2004 году я перебралась в Константиновку, тут у меня жил родной брат. Купила дом, хотела под одной крышей собрать своих детей и внуков, но в итоге живу со старшей дочкой и ее четырьмя детьми.
В конце 90-х у моей золовки погибли муж и сын. А еще были десятки смертей в семьях друзей. Недавно созванивалась с родственниками, они живут в Чартаре. Это самое крупное село Нагорного Карабаха. Во время войны Чартар сильно пострадал – регулярные бомбежки с земли и воздуха, само село и подступы к нему были стратегически важны. И сейчас тут стоят люди с оружием.
Конечно, все эти дни я смотрю постоянно новости, слежу за событиями на своей родине.
Это мы уже жизнь прожили, а каково молодым – под пулями и снарядами бояться, что завтра уже может не наступить.
Свої в Telegram 
