Я была комендантом убежища в драмтеатре Мариуполя. Это мы написали «ДЕТИ» краской перед входами
В Мариупольском драмтеатре Евгения Забогонская проработала почти 20 лет – сначала осветителем, потом художником по свету. Ее муж Сергей Забогонский – актер высшей категории, в драмтеатре c 2003 года. С первого дня полномасштабного вторжения они с 8-летней дочкой находилась там. Евгения была назначена комендантом убежища, в пиковые дни оно приняло 1200 человек.
Ей удалось сформировать команду, которая сплоченно действовала до 16 марта. Евгения в формате монолога для Свои.City рассказала о том, почему в бомбоубежище не было коммуникаций, о распределении обязанностей, ранениях постояльцев и как появилась надпись «ДЕТИ» на площади перед театром.
Когда-то здесь был ресторан
24 февраля проснулась очень рано от звуков взрывов. В моей квартире в центре дрожали стекла, хотя бахали по окраинам. В доме не было подвала, точнее там находились магазины. Поэтому дочкой и мужем сразу пошли в театр. Оповестила об этом директора. Он сказал: «Да, конечно, если ты считаешь, что там безопасно». Кроме нас были вахтеры и пожарная служба. Вечером этого же дня на сайте горсовета опубликовали список бомбоубежищ, там был и театр.
По рассказам моего ныне покойного начальника, до Второй мировой войны на месте театра был огромный храм. Его взорвали немцы, покидая Мариуполь. Театр же был построен в 1960 году. Бомбоубежище представляет собой подвальное помещение, очень глубокое и капитальное, с несущими стенами.
В 90-х годах тут был довольно успешный ресторан «Театральный», располагался как раз под фойе. Помещение, а это большой основной зал и много подсобных помещений, было выкуплено бывшим мэром Михаилом Поживановым. Позже, когда Поживанов уехал в Киев, помещение перепродали. Ресторан просуществовал недолго. Новые владельцы выезжая, сбили плитку, вырезали трубы, всю коммуникацию. В общем, все то, что смогли унести. Остались только голые стены. В этом помещении наше руководство не имело права делать ничего, так как оно не принадлежало театру.
Электроцех незадолго до вторжения провел туда освещение. А вот воды и туалетов в бомбоубежище не было.
Сначала люди не оставались в бомбоубежище, в театре были на время сильных обстрелов, а когда утихало, шли по домам. Но спустя несколько дней ситуация изменилась: приходили семьями и оставались на ночь. Изначально в бомбоубежище ничего не было. На пол ставили деревянные щиты, на них стелили кулисы, стены для утепления укрепляли пенопластом. Нас в театре уже было 60 человек. И в один из дней к нам вдруг приехала полицейские. Спрашивали, как мы, чем помочь. В то время в городе еще был газ, я бегала домой, нагревала чайники и приносила их в бомбоубежище, чтобы люди могли заварить чай или запарить мивину. И после очередного забега узнаю, что меня назначили комендантом бомбоубежища. Оказалось, пока я отсутствовала, опять приезжали полицейские, спросили, кто тут старший. А люди сказали, что я.
Вот так я стала комендантом, а муж – моим самым главным помощником. Сергей общался с волонтерскими организациями в поисках продуктов и медикаментов. Бегал к ним под обстрелами и бомбежками, говорил: «Мне нужно, я договорился за лекарства».
Жетон с номерком на шее
Поначалу люди думали, что мы волонтеры. Но нет, говорю, мы такие же, как и вы. Мы работники театра и хорошо знаем здание, поэтому можем подсказать больше, чем кто-либо. Тогда люди стали предлагать свою помощь. В итоге у нас получилась сплоченная команда. Чтобы в толпе узнавать помощников, каждый на шею повесил номерок для гардероба.
Была охрана, водоносы, кладовщики. Команда людей занималась заколачиванием окон, Ярослав, наш Кулибин, из аккумуляторов, диодов и старых телефонов спаял фонарики для охранников. Одни рубили дрова, другие следили, чтобы костры не гасли, третьи заготавливали еду, четвертые ее готовили. Команда девушек была на раздаче еды. Они знали четко, во сколько завтрак, обед и ужин. Руки обрабатывали дезинфектором.
Знали, что в другом бомбоубежище из-за отсутствия воды была вспышка дизентерии. Еще помощники вели перепись: сделали журналы по каждому району города и в алфавитном порядке туда записывали людей, которые жили в театре. И те, кто к нам приходил позже, благодаря этим спискам находили своих родственников. А у меня была команда женщин, я их называла «Феями чистоты». Мы мыли и обрабатывали туалеты и раковины. Пока людей было мало, туалеты мыла сама. По утрам, с хлоркой. Если забивались унитазы – пробивала. Так что на время пришлось стать сантехником. С умывальниками также. А когда количество постояльцев увеличилось, инициативные женщины самостоятельно разбились на команды и по графику проводили уборку.
Влажные салфетки на вес золота
Воды в кранах уже не было. Дождь и снег нас выручали - этой водой смывали туалеты, использовали для уборки и мытья посуды. Но когда людей стало больше, сразу стало не хватать воды. Пришла идея использовать воду в резервуарах, которые были в театре на случай пожара в здании. В двух резервуарах было 200 тонн технической воды. Их пришлось поделить: один нам для нужд, второй – для спасательных бригад, которые тушили пожары недалеко театра. А питьевую воду в нержавеющих баках привозили коммунальщики, мы набирали себе, а также люди из ближайших домов.
Готовили в полевой кухне, ее доставили полицейские буквально через несколько часов после нашей просьбы. Полевая кухня – это 4 бака по 40 литров, тут мы ежедневно готовили супы, каши. Еду раздавали в картонных стаканчиках, которые нам отдали кафе и рестораны. Кто-то приходил со своей посудой.
Еду привозили, в основном, полиция и волонтеры, за что им большое спасибо. А когда начали бомбить центральный рынок, наши бесстрашные ребята побежали туда, чтобы найти уцелевшие продукты. Также волонтеры и полицейские передавали предметы гигиены: зубные пасты и щетки, туалетную бумагу, подгузники. Большим дефицитом были влажные салфетки и детское питание. Салфетки привозили лишь дважды. Помню, сначала была пачка на 120 штук. Я по 15 салфеток положила в одноразовый пакетик и раздала женщинам, у которых были дети до года. Второй раз уже каждая мама получила по большой упаковке. А дальше – только тем, кто очень нуждался.
Одни болели, другие моржевали
Был в театре медпункт с врачами и медсестрами. Больных хватало, в первую очередь - простуда, так как в помещении было очень холодно. После минометного обстрела половина театра осталась без стекол. Мы заколотили окна, но температура была +10 градусов.
Красный Крест и Каритас по возможности помогали с медикаментами, полиция доставала инсулин и другие сложные медикаменты. Но была нехватка лекарств для детей, особенно жаропонижающих и при кишечных инфекциях. Тому виной, что родители плохо кипятили техническую воду и поили ею детей. Но медики с этим справлялись. Но самое страшное – температурящие. К нам приезжали из холодных подвалов уже заболевшие люди, а в закрытом помещении вирус быстро распространяется. Но были смельчаки, которые моржевали.
Такой была наша люстра. Мы мыли её каждые 2 года. 700 кг, 121 лампочка
Это ребята, мои помощники, после трудового дня на костре в кастрюле грели воду и мылись в душевой театра. Я не рискнула, ужасно холодно, был страх заболеть, при том, что медикаментов катастрофически мало.
В театре были люди с различными заболеваниями: онкобольные, с диабетом, дети с ДЦП и аутизмом. Запомнила парня по имени Олег, у него тяжелая болезнь сердца, а еще отец победивший рак. Так вот Олег помогал нам как психолог. Работы для него хватало, у многих были панические атаки. Одна женщина – пациентка неврологического отделения, для нее с большими усилиями нашли антидепрессанты.
Леденящие душу истории
За эти недели много разного происходило. Например, некоторые мужчины умудрялись находить алкоголь и напиться. Особого буйного выставили с вещами на следующий день, потому что в пьяном виде стал с ножом кидаться на людей.
Когда боевые действия стали подбираться к центру, мы решили забить окна, чтобы обезопасить людей. А они были везде и под окнами, в том числе. Так вот, скрутили фанеры с театральных декораций и заколотили изнутри все окна только по одной стороне. Почему так, не знаю, по наитию. А на следующий день по этой стороне прилетает минометный снаряд. Он не долетел до стены, ударился в елку и взорвался. Несколько парней из полевой кухни были ранены. Наши медики вытащили осколки, и парни через 20 минут продолжили готовить обед.
Место, где была полевая кухня театра
Больше ранений получили две женщины, которые в это время тоже находились на улице возле костра. Они жили в театре, но самостоятельно себе готовили. Одной осколками сильно посекло ногу, другой - ягодицы, их по очереди отвезли в больницу. Сопровождать их вызвалась 15-летняя девушка по имени Настя, очень светлый и жизнерадостный человек.
Настя вместе с братом и друзьями пришли с другого района к нам в бомбоубежище. Девушка бралась за любую работу, всем помогала. О Настиной инициативе я узнала слишком поздно. Сначала она сопроводила женщину с раненной ногой. Потом из больницы вернули женщину с посеченными ягодицами. Медики обработали раны, наложили повязку, надели на нее подгузник и отправили обратно. Раны не были зашиты. Проходит час, а кровь не останавливается. Подгузник весь просочился. Охрана снова просит людей, чтобы кто-то отвез женщину в больницу. И Настя снова вызывается сопровождать.
Мы изначально помечали охранников, клеили на рукав серебристый скотч. Такая метка была и у Насти. Это потом мы узнали, что серые или белые полоски были у людей, которые помогали российским и "днровским" войскам. Автомобиль, где был водитель, раненная женщина и Настя, попал под автоматный обстрел. Девушка была ранена - пуля попала в бедро и вышла через брюшную полость.
Наш медик написала список препаратов и дала мне со словами: «Женя, это очень нужно!» Муж побежал в Каритас, объяснил ситуацию, там пообещали помочь. На следующий день огромный пакет медикаментов был доставлен в театр. Девушка через несколько дней уже могла ходить. Настя настолько была классной, что когда стало известно о происшедшем, дети плакали, а взрослые переживали. И когда она вернулась, все хотели Настю увидеть, обнять и поддержать. Она выжила и после бомбежки 16 марта, а вот ее брат погиб.
Добротные стены электроцеха спасли нас
Последняя ночь перед уничтожением театра. Я не спала, очень сильно бомбили центр. Театр содрогался. Это был первый раз, когда почувствовала сильный страх. 16 марта – этот день запомню на всю жизнь. Дочка была в бомбоубежище, а я с мужем находилась в помещении электроцеха, это рядом со сценой. Только туда зашли, чтобы спокойно поговорить.
Через две минуты произошел взрыв. Нас спасло только то, что в помещении электроцеха две несущие стены и две противопожарные двери. А так бы меня и Сергея не было в живых. Муж откопался первым, помог мне выбраться. По самочувствию поняла, что получила контузию. Сразу побежали в бомбоубежище, а оно не пострадало. И люди все целые. Бомбоубежище, в каком виде было, в таком и осталось. Погибли люди, которые жили в зрительном зале и на сцене. Хотя я неоднократно говорила, что это две самые опасные зоны, ведь там нет капитальных перекрытий.
Насчет надписи «ДЕТИ» на улице возле театра. На одной из утренних планерок один из моих помощников рассказал об этой идее. Я поддержала, подумала, что это сможет нас обезопасить. Ошиблась.
Мы до последнего не верили, что в театр сможет прилететь снаряд. Мальчишки даже шутили: «Вот закончится война, а общежитие под названием «Театр» будет продолжать свою работу, пока мы будем восстанавливать город». Трудное время было, но у меня была классная команда.
Свої в Telegram 
